Сентябрь 19th, 2014 
admin 
«Однако» продолжает публикацию путевых заметок шведского журналиста, который своей целью поставил самостоятельно разобраться в трагедии 2 мая в Доме профсоюзов в Одессе.
От Одессы до линии фронта под Мариуполем 600 километров. Это глубокий тыл. В городе дискотеки, сады, фонтаны, всё как было прежде. Всё, да не всё. Например, в городе много военно-патриотической агитации. Плакаты приглашают присоединиться к армии. На заборах баллончиками пишут «Украина едина».
Но на том же самом заборе можно вдруг увидеть красно-синий флаг Новороссии. Или на асфальте выведенную через трафарет надпись «Одесса не простит». Это пишут те, кто не разделяет официальной версии о единстве страны.
Фронт проходит, например, через салоны городских такси. Я не претендую на релевантность своей выборки, но двое из трёх таксистов, с которыми мы общались, говорят, что у власти в городе и стране «фашисты». Есть, конечно, и те, кто считает, что единственная проблема — это «российская интервенция» и президент 1/7 части суши, который её организовал. По ощущениям, таких меньше, хотя в СМИ и во властных структурах, понятно, они доминируют чуть более, чем полностью.
«Власти сознательно создают картинку национального единства, — говорит одесский журналист Юрий Ткачёв, — отказываясь признавать, что речь фактически идёт о гражданской войне. И далеко не только на Донбассе».
Сгоревший 2 мая одесский Дом профсоюзов, в котором погибло, по официальным данным, 48 человек, обнесён железным забором. Но в одном из его крыльев в полуподвальном помещении работает профсоюзная столовая. Там можно получить комплексный обед за 25 гривен ($2). Женщина за прилавком рассказывает, что она пережила 4 месяца назад, когда здание штурмовали сторонники Майдана и нацисты. «Всё горело, — говорит она будничным тоном. — Вот тут у нас лестница, так там висело несколько трупов…». Ей тоже не кажется, что сегодня можно говорить о национальном единстве.
Я спросил одного из таксистов, что происходит с той частью общества, которая симпатизировала Антимайдану. «Мы ждём», — ответил он. Я так и не понимаю, чего они ждут, но от этого ответа веет холодом.
На площади Куликово Поле, где до трагедии 2 мая располагался лагерь противников новой власти, каждый день собираются люди. Их немного, 20–30 человек. Они установили стенды с портретами погибших, приносят цветы. По их словам, было несколько случаев, когда националисты нападали на самодельный мемориал и пытались разрушить его. Свою миссию они теперь видят в том, чтобы отстоять память о своих погибших товарищах. Других форм реализации гражданской позиции они для себя не видят. Пока. «Мы ждём», — повторяют они.
Юрий Ткачёв говорит, что часть бывших участников антиправительственных демонстраций радикализировалась. Есть те, кто уехал на Донбасс, чтобы вступить в ополчение и воевать против армии. Другие ждут момента, «когда можно будет мстить». Но немало и тех, кто разочаровался, подавлен и отошёл от гражданской активности. Сколько тех или других, сказать трудно: их голос не слышен в СМИ, у них почти не осталось публичных представителей, отвечать на вопросы социологов многие просто боятся.
«Весной так называемые «пророссийские силы, — говорит Ткачёв, — были пророссийскими очень условно. За присоединение к РФ, по моим ощущениям, выступало незначительное меньшинство, процентов 10. Столько же было за создание независимой республики в Одессе. Но большинство стремилось к переменам в Украине. Сегодня очень многие из них всерьёз стали считать, что российская оккупация — меньшее зло по сравнению с тем, что происходит в Украине».
В 500 метрах от Куликова Поля находится военный госпиталь. В нём лечится много раненных солдат ВСУ, прибывших из зоны АТО. Мне советуют сходить туда: «поговори с нашими героями, с победителями».
Солдаты выходят покурить к воротам больницы. Говорить с журналистами они не рвутся. Да и о чём их спросишь? «Вы как, пацаны»? По ним и так видно, что не очень. И всё-таки один из них неохотно отвечает на мой вопрос о том, что происходит «там»: «братоубийственная война». Он что-то ещё говорит про политиков, которые не могут договориться и из-за которых «нас убивают». Про то что «жiнка у меня у самого русская». Я не знаю, кто тут победители. Мне кажется, они все проигравшие.
У самых ворот госпиталя стоит десяток молодых девчонок с украинскими флагами на плечах. Это волонтёры, которые приносят раненым воду, фрукты, сигареты. Солдаты помоложе с удовольствием с ними болтают. Что-то рассказывают.
Я подхожу к девушке, которая выглядит главной среди волонтёров. Прошу рассказать о себе, об их волонтёрской инициативе, о ситуации в городе и стране. Она тщательно изучает мои документы. Потом обаятельно улыбается и говорит: «Меня зовут Варвара, я пресс-секретарь одесского «Правого сектора».
Девушка рассказывает про то, как их организация борется за новую Украину. Помимо сбора денег, вещей и продуктов для армии они, например, судятся с чиновниками. А одного деятеля из фонда социального страхования недавно выбросили в мусорный контейнер. Просто пятеро крепких парней схватили на улице и засунули в мусорку. Видео выложено в интернет. Борьба за европейское будущее страны будет продолжена.
Варя говорит, что Украина едина, а война на востоке идёт с российскими войсками. Я спрашиваю её, что она думает про тех одесситов, которые стоят в 500 метрах отсюда, на площади перед сгоревшим зданием Профсоюзов.
«Очень просто, — улыбается она. — Если им не нравится здесь, пусть уезжают. Чемодан-вокзал-Россия».
Источник — odnako.org